02.12.2013 в 21:11
Пишет Maurimau:"Город зимой"
Предепреждение: работа была выполнена для Stefa* по условиям флэшмоба "Стоп! Снято.", и впервые выложена у неё в Дневнике. Клип, предшествующей текстовому содержанию, является неотъемлемой частью исполнения. Пожалуйста, посмотрите его прежде, чем открывать текст.
Фандом: отсутствует (Original)
Название: "Город зимой"
Автор: Maurimau
Посвящение: Stefa*
Статус: закончен
Размер: мини (~6000 слов)
Категория: гет
Пейринг/Персонажи: Стефа/Лукас
Жанр: мистика, драма, романтика.
Рейтинг: PG-13
Квартира, которую выбрала Стефа, занимала большую часть крошечного домика, расположившегося на самой окраине Тронхейма, и помимо вполне посильной арендной платы, обладала еще один неоспоримым достоинством:
- Соседей у вас не будет. Другие комнаты я не сдаю, - сообщила домовладелица.
- Почему же?
- Дыры! Везде эти дыры!..
- Сквозняки? - растерянно уточнила Стефа, поведя плечами. Ей показалось, что по коже пробежал лёгкий озноб.
- Можно и так сказать, - охотно согласилась хозяйка, и ласково улыбнулась, - быть может, чаю с печеньем?..
Договорились, что свои вещи Стефа перевезет уже завтра.
"Город зимой". Читать полностью
С переездом помогал Маркус: Ноа дежурил в больнице, а родителей, слишком расстроенных её отъездом, Стефа сама попросила остаться дома. Благо, дополнительной помощи не понадобилось - Маркус, с детства напоминавший Стефе огромного плюшевого медведя, более чем оправдал возложенные на него ожидания, в два счета справившись с нехитрым скарбом подруги.
- Тебе здесь нравится? - осторожно спросила она, когда с насущными делами было покончено, и друзья смогли на минутку присесть в её новообретенной кухне.
- Тихое место, - спустя секунду признал Маркус. И, подумав еще немного, добавил, - неестественно тихое.
А затем рассмеялся, пытаясь заполнить наступившую за его словами оглушительную тишину.
Домовладелица передала Стефе ключи от дома, проверила на надежность замки пустующих комнат, и раскланявшись, исчезла, сообщив, что собирается в кругосветное путешествие.
- Вернусь не раньше лета, милая. Не раньше! Так что ты теперь здесь - хозяйка.
Стефе показалось, что тихий дом в эту секунду стал еще тише, словно прислушиваясь. А когда она приняла связку ключей, и вовсе замер. В ожидании.
- Если вдруг станет подозрительно шумно - сообщи мне. - строго постановил Маркус, ближе к вечеру садясь в свой старенький форд, и покидая подругу. Нельзя сказать, что Стефа достаточно серьезно отнеслась к его словам.
К тому же, первая ночь прошла абсолютно спокойно.
Неладное Стефа начала замечать только через пару дней: как пропадал оставленный под рукой блокнот, как мгновенно остывал только что сваренный кофе. Как путались на обуви шнурки, и как исчезали пенки с теплого молока. Но поднимать тревогу не хотелось : Стефа уже начала привыкать к своему новому дому. Расставила мебель, разложила на полках любимые книги, ну а то, что они порою загадочным образом менялись местами, было не самой страшной платой за возможность иметь отдельное жилье. Хотя соглашались с ней далеко не все.
- Зачем тебе это?
Ноа энергично размешивал сахар в своем бумажном стаканчике растворимого кофе, который любезно предоставил установленный в коридорах больницы автомат.
- Жила бы и дальше с родителями. Это же... ты во сколько сегодня встала, чтобы до меня доехать?
- Зато до работы ближе, - парировала Стефа, несколько огорченная такой реакцией, - к тому же, не могу же я всю жизнь прожить вместе с родителями, верно? У меня ведь однажды будет и своя семья.
- Ну, до этого еще немало времени...- Ноа рассеяно поглядел на наручные часы, и охнув, торопливо вручил Стефе свой стаканчик с так и не тронутым кофе.
- Нужно бежать. Я ассистирую на операции.
Быстрый поцелуй, взмах рукой, и вот - Ноа уже скрывается в переплетении белоснежных коридоров. Стефа раздраженно покосилась на оставшиеся у неё два кофейных стаканчика, и со вздохом выбросила их в мусорный ящик.
Растворимый кофе она могла пить только ради улыбки Ноа.
Эйрин была настроена куда как более благодушно: она приехала в гости в первые же выходные, привезя с собой несколько мешков мишуры, украшений, различных гирлянд и сладостей.
- До Нового года больше месяца, - слабо попыталась возразить Стефа, - к тому же, у меня еще даже нет елки...
- Чепуха! - Эйрин, всему окружающему миру больше напоминавшая тихую серую мышку, в компании друзей легко превращалась в генератор причудливых идей и утренней головной боли. - Тебе нужно обживать дом, заранее подготовиться, отпраздновать новоселье, погадать на наступающий год... Гадание! Надеюсь, у тебя есть зеркала?
...Так она впервые и увидела его: тонкий силуэт, едва видимый в мерцающей глади зеркала. Он появился лишь на мгновение, и встретившись с ней глазами, улыбнулся, прежде чем раствориться в тенях за её спиной. Переворачивая зеркало, Стефа едва не выронила из рук заговорщически мерцающую свечку.
- Кто? Кого ты там видела?! - Эйрин, возбужденная и испуганная одновременно, пытливо уставилась на подругу, ожидая ответа.
- Никого, - глухо откликнулась Стефа. И ей показалось, что за спиной прошелестело тихое эхо смеха.
Через пару дней с визитом приехал Ноа. Оценил невысокую арендную плату и отсутствие соседей; посетовал на низкие потолки и давящее чувство безысходности в доме.
- Впервые слышу, - удивленная Стефа еще раз оглядела свою уютную комнату, словно надеясь заметить что-то новое, - мне наоборот, всегда казалось, что здесь очень...
- Черт! - Ноа, охнув, отскочил от оставшейся со времен прошлых хозяев фигурки, изображавшей кого-то из семейства кошачьих, - она царапается!
- Она не может царапаться, она деревянная, - машинально ответила Стефа, но всё же присела рядом с искусственным зверем. - Наверное, просто гвоздик в конструкции.
- Наверное, - передёрнул плечами Ноа, и удостоверившись, что на коже не осталось никакого подобия царапины, засобирался. - Я дежурю ночью. Заедешь завтра?
- Не смогу. Еду за покупками для Маркуса. У него есть новые идеи для...
- Ясно. Тогда до выходных.
- До выходных.
- Тебе хорошо там?
Маркус, на секунду оторвавшись от камеры, поднял голову, дожидаясь ответа подруги.
- Мне там... свободно. Не знаю. Все вокруг спрашивают меня, словно с домом что-то не так, а я не чувствую ни малейшего дискомфорта. К тому же - отсутствие соседей. Где я еще найду подобное место? И цена, конечно. - Стефа закатила глаза. Маркус понимающе хмыкнул, но тут же чуть заметно нахмурился.
- Я помню, сколько ты получаешь, детка. И я знаю, что за эти деньги ты нигде еще в Тронхейме не смогла бы найти подобного предложения. Это меня и пугает.
- Уже пугает? А раньше, кажется, только настораживало.
- Раньше это настораживало и тебя.
Стефа слабо улыбнулась.
- Пустой разговор, не находишь? Уезжать мне всё равно некуда. Возвращаться к родителям я не хочу, Эйрин живет с сестрой, Ноа снимает квартиру на двоих с другом, а ты ночуешь в студии.
- У нас есть еще один диван.
- Тот, который стоит на стопке книг вместо одной из ножек? Нет уж, спасибо. К тому же, мне хочется иметь что-то... своё, понимаешь?
- Понимаю.
- Тогда, может вернемся к работе?
- А работы на сегодня, похоже, нет, - скривился Маркус. - Наша модель предпочла сегодняшней фотосессии участие в открытии автомобильного салона в центре города.
- Категорически неверное решение, - откликнулась Стефа, грустно разглядывая найденные ею для съемки покупки. Маркус задумчиво проследил за её взглядом.
- Может быть, ты?..
- Что?
- Эврика! В смысле... Эйрин!
- Кто меня звал? - Из гримерной высунулась взлохмаченная голова.
- Я звал. Готовь Стефу, будем снимать.
- Я не...
- Лишу рождественской премии! - пригрозил Маркус, и весело насвистывая, принялся расставлять аппаратуру.
Эйрин коварно улыбнулась, потянувшись хищно искривлёнными пальцами к рыжим кудрям подруги.
- Сейчас мы здесь наведем порядок! Немного подобрать, здесь заколим, тут заплетем... Ты не думала подстричься?
- Не смей!
- Да ладно, ладно!.. Всё, никаких ножниц, обещаю. Только немного подровнять!..
Домой Стефа возвращалась настолько уставшей, что даже не сразу отреагировала на галантно отворившуюся перед ней входную дверь. Вроде как запертую на ключ. Который Стефа еще даже достать не успела.
Прошла в прихожую, скинула сапоги, повесила на крючок присыпанную снегом куртку. Забыв про платок на шее, принялась мерить гостиную комнату шагами. Остановилась у дверей.
- Ну ладно. Хватит. Покажись.
- Как скажешь.
Голос был мягким, чарующим. Предвкушающим. Воздух над столом пошел волнами, заколебался, бледно переливаясь разноцветьем красок.
Спустя мгновение, на столе появился гость. Или хозяин?..
- Кто ты такой?
- А кто ты такая?
- Человек.
- Жаль, что не могу ответить тем же.
Незнакомец легко спрыгнул со стола, и сделав пару шагов навстречу, изящно поклонился, с улыбкой спросив:
- Сама как думаешь, кто?
- Похож на кошку.
Смех у него был чудесным.
- Нет, совсем нет. Хватит и одной кошки в доме.
Словно в ответ на его слова, за спиной Стефы послышалось недовольное мурлыканье. Девушка дернулась в сторону, и мимо степенной походкой прошествовала пятнистая кошка.
- Берта, дорогая, эта злая человечина обижала тебя? Иди на ручки...
- Эй, я не "человечина"!
- Ох! - незнакомец, зашипев, отдернул руку от ощерившийся кошки, потрясая окровавленным запястьем. Задумчиво улыбнулся, поднимая глаза на Стефу, - надо же, защищает тебя. В таком случае, приношу свои извинения. Никакой "человечины" отныне. Как тебя зовут?
- Стефа. А тебя?
- Можешь называть Лукасом.
- Не похоже на настоящее имя.
- Настоящего не знаю даже я.
- А кто знает?
- Оберон.
- Кто такой Оберон? И зачем ему твоё имя?
- Столько вопросов, и ни единой чашки чаю. Тебе с сахаром?..
Лукас протянул руку, выхватив откуда-то из пустоты хорошо знакомый Стефе блокнот, и подхватив с подоконника забытый там ею же карандаш, несколькими штрихами набросал нужный рисунок. На столе появились две фарфоровых чашки. Услышав обиженное "мяу", торопливо пририсовал глубокую миску, по края заполненную молочными сливками - и та немедленно появилась на полу под довольное урчание Берты. Стефа осторожно обошла лакомящуюся угощением кошку.
- Так ты поэтому стащил у меня блокнот? Чтобы... колдовать?
Лукас, уже потянувшийся было к чашке, замешкался на секунду. Улыбнулся, мгновенно как-то помолодев - теперь он больше походил на проказливого мальчишку, чем на взрослого и опасного мужчину, вторгшегося среди ночи к ней в дом.
- Если честно, он мне просто понравился. Хотя рисовать, конечно, легче, чем пытаться уследить за собственными мыслями. Упорядочить их. - Лукас замолчал на мгновение, и на столе появился крошечный фарфоровый чайничек. С фарфоровыми же ушками наверху. Берта снисходительно мявкнула.
- Бывает трудно сосредоточиться. Путаются мысли. Присаживайся, прошу.
Стефа осторожно опустилась на краешек стула, взяла чашку - вполне материальна. До неё долетел теплый аромат корицы и цитрусов, помогая установлению дружеской атмосферы. Сделала первый глоток.
- Вкусно?
- Очень. Но всё же...
- О, это долгая история. Еще печенья?..
- Знаешь, всё, что ты делаешь, очень похоже на всемогущество.
- Всемогущество подразумевает отсутствие границ, а я о своих хорошо осведомлен.
Стефа и Лукас переместились на подоконник, оставив посередине место для Берты - кошка, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся чересчур крупным котенком, счастливо свернулась клубочком между ними, благосклонно принимая ласки каждой из сторон.
- И что же является твоими границами? Можешь нарисовать... Машину?
- Да.
- Мороженное?
- Да.
- А если...
- Не могу коснуться тебя.
Лукас, на мгновение оставив Берту, протянул к Стефе руку - и ладонь прошла сквозь её плечо, не встретив преграды. По спине Стефы пробежали мурашки. Молчание длилось не меньше минуты.
- И нарисовать тебя не могу. Ничего живого не могу. Только бездушные предметы.
- А Берта?
- Берта? - переспросил Лукас, и светло улыбнувшись, притянул кошку себе на колени. Та протестующе мяукнула, но вскоре затихла, убаюканная его лаской. - Берта особенная. Она - сама по себе, пограничное создание. Сама пришла, сама решила остаться. Думаю, она и есть настоящая хозяйка этого дома. Впрочем, она явно готова с тобой этим званием поделиться...
- Почему "Лукас"?
- Спроси у своей домовладелицы. Она однажды пожаловалась, что в доме очень темно, и я впервые решил показаться ей, любезно воспользовавшись выключателем - вероятно из-за этого при знакомстве со мной, у неё возникли не совсем правильные ассоциации относительно другого потустороннего существа, свет несущего. Впрочем, это только домыслы. Хочешь докопаться до правды - задай ей вопрос при встрече. Хотя не думаю, что у тебя скоро появится подобная возможность - раньше, чем сойдет снег, она здесь уже не появится. Спросишь меня "почему"?
- Спрошу, только завтра. Я хочу спать.
- Тогда расскажу так. - Лукас опустился на край постели, устроившись у её ног. Матрас ожидаемо не прогнулся. Сон как рукой сняло. Стефа, подтянув к подбородку одеяло, устроилась поудобнее, приготовившись слушать. - Никогда не замечала, что зимой Город похож на ожившую сказку? Он закутан пеленою снега - весь, от вершины до самого основания. Ты только представь себе, как много скрывает снег, сколько границ он стирает...
Голос Лукаса успокаивал, убаюкивал. Невидящий взгляд, направленный поверх головы Стефы, был преисполнен нежностью.
- Когда в Город приходит зима, тени становятся плотнее. Запираются на засовы двери, одеваются цепи, проверяются замки. Но тропинки запереть невозможно, нельзя, просто не получится. Пока за окном падает снег, он заметает мои следы.
Едва заметное движение рукой - и шторы, дрогнув, разъехались в стороны, обнажая мир за стеклом. С неба тихими хлопьями падал снег, закрывая ночное небо, застилая мир пронзительной белизной.
- Знаешь, как размывает дороги весной? Как падают указатели, как теряются путники в клубящемся тумане, заплутав в погоне за болотным огнем? Весной становится слишком шумно, не слышно даже собственных мыслей, и то, что прекрасно зимой, весной не несет ничего, кроме назойливой головной боли. Весной пути закрываются, и даже там, где раньше были огромные дыры в твой мир, нас встречают только непробиваемые и неприветливые стены. Весна откровена и проста, она не оставляет места для чудес и загадок. Нам здесь места нет. - Лукас говорил всё тише, уносясь мыслями вдаль. - Мы остаемся дома - рисуем чужие сны. Там, где граничат наши миры, где стоит твой дом, там же - только с другой, изнаночной стороны, лежит мой лес, четырехсезонная роща. На землю падает снег, на деревьях распускаются цветы и созревшие плоды падают в подставленную ладонь. Вечерами приходит Свен, тянущий за собой первые лучи рассвета, а у ворот то и дело возникают странники и привычные гости, замирающие на пороге каждый раз, прежде, чем снова продолжить свой путь. Я никогда этого не забуду.
Он замолчал, прислушиваясь к воцарившейся в комнате тишине. Стефа, измученная событиями дня, давно уже тихонько задремала под спокойный ритм его случайной колыбельной, и теперь безмятежно улыбалась во сне. Лукас, потянувшись, подоткнул по краям её одеяло, поправил подушку, и поднявшись, осторожно задернул шторы - снегопад закончился, и ему не хотелось, чтобы девушку потревожил слишком яркий лунный свет.
Это была первая ночь, которую они провели вместе.
С тех пор Лукас приходил к ней почти каждый день - встречал её по вечерам чашкой крепкого чая, иногда баловал замысловатой выпечкой. Он был разным, как день и ночь, как гроза - и жаркий пустынный полдень. Мог смешить её, а мог доводить до слёз, рассказывая старинные легенды и сказки. Иногда казался совсем мальчишкой, а иногда, замерев на мгновение, моментально взрослел, немного пугая её серьезностью своего взгляда. Но Стефа принимала его любым. И Берта, раньше проводившая дни напролет в образе неподвижной деревянной кошки, так же постепенно привыкала составлять им компанию.
Дела на работе неожиданно пошли в гору - множество заказов, приходивших Маркусу, носили срочный характер, и Стефа часто была занята с раннего утра до позднего вечера, ассистируя, ведя необходимые записи, а иногда и самостоятельно осуществляя съемку.
- Я совсем не вижу тебя последнее время, - хмуро посетовал как-то раз Ноа, встретившись с ней в обеденный перерыв.
- Мог бы приехать, если скучаешь, - откликнулась Стефа, бросая на него короткий взгляд из-под ресниц, - двери моего дома всегда открыты.
- Опять этот дом! - Раздраженно отмахнулся Ноа, - дом-дом-дом-дом! Ты изменилась с тех пор, как переехала туда, и я совсем не уверен, что мне нравятся эти перемены.
- Неправда, - возразила Стефа, и на этот раз прямо встретилась с ним глазами, - я не менялась. Я просто наконец-то могу быть собой.
Ноа смолчал. Прощание у них вышло скорым и неловким, и больше с того дня они не созванивались и не виделись ни разу. Стефа впервые в жизни задумалась о том, что это, возможно, и к лучшему...
О Лукасе она никому не рассказывала. Не то, чтобы боялась обвинений в сумасшествии - нисколько, если и мог кто в мире её понять и поверить, так это Эйрин и Маркус - но срабатывало что-то вроде внутреннего предохранителя. Не стоит. Не время. Сам Лукас эту тему в их разговорах не поднимал - благо, им было о чём говорить и кроме этого. Стефа рассказывала о своем детстве, Лукас - о своем мире. И именно это её и озадачивало.
- Как получилось, что ты не помнишь своих родителей?
- Никто не помнит, - Лукас был спокоен, отвечая ей с мягкой улыбкой, но Стефа уже достаточно хорошо знала его, чтобы разглядеть затаившуюся в глазах печаль. - Мне кажется, что я всегда был взрослым. Всегда просыпался в своём лесу. Всегда дружил со Свеном, подчинялся Оберону и играл в шахматы с Кнутом, а Теа делала ставки, и пыталась нам помешать, всё время жалуясь на то, что я жульничаю.
- А сюда ты раньше приходил?
Лукас на мгновение задумался, вспоминая, затем кивнул.
- Приходил. Но здесь было очень пусто без тебя.
Он не мог покидать пределы дома. "Так случается. Границы можно размыть, расширить, но нельзя уничтожить их полностью. Это как окна из мира в мир - зимой их можно распахнуть и устроиться на подоконнике, но прыгать вниз не позволяет инстинкт самосохранения. И даже пожелай мы стать самоубийцами - такой способ нам не под силу".
Зато однажды, пусть и на одно короткое мгновение, он смог провести её в свой мир.
- Мы не знаем, откуда берутся трещины. Судя по всему, это как-то связано с самими домами.
Они долго подбирали ключи - Стефа, с отличии от своего иномирного друга, не умела по собственному желанию проходить сквозь стены, - и испортили множество листов белоснежной бумаги, на которой Лукас пытался нарисовать подходящих очертаний отмычку, но в конце концов, вооружившись странной конструкцией из созданных им пружин и стефиных скрепок, справились с поставленной задачей, проникнув в запертые домовладелицей комнаты.
Стефа сперва не столько увидела, сколько почувствовала разлом, когда потянуло холодом из дальнего угла.
- Смелее, - приободрил Лукас, указывая направление, и тут же отведя глаза. Стефа знала, о чём он думал - она и сама невольно потянулась навстречу... Никогда еще их не ранила так больно невозможность взяться за руки, как в ту секунду, когда они стояли рядом с окном в его мир, и Лукас не мог дотронуться до неё даже кончиками пальцев. Всё, что было ему по силам - это улыбнуться в ту секунду, когда мир вокруг Стефы затрещал по швам, и само пространство подалось в стороны, открывая её взору причудливую картину четырехсезонного леса, где искрящийся под солнцем снег падал на зеленую траву, припорошенную сверху опавшей листвой.
Мирная картина, представшая её взору, была нарушена резким движением в тени одного из деревьев: высокий человек, до этого, видимо, мирно дремавший под кроной, ловко подскочил на ноги, направляясь к ним.
- Это Свен, - пояснил Лукас, и Стефе показалось, что в его голосе, помимо привычной теплоты, прозвучала едва ли не гордость. Гордость была ей понятна: его друг чем-то неуловимо напоминал Маркуса, с его ненавязчивой заботой о близких сердцу людях. Ничего удивительного, что за всеми обходительными улыбками Свена, Стефа нет-нет, да ловила внимательный, настороженный взгляд светлых глаз: кто ты? Зачем пришла в нашу жизнь? Что принесешь - печали или радости?..
Граница в этом мире была уже, и проходила всего в нескольких метрах от разрыва, потому Стефе оставалось лишь издали любоваться выглядывающим из-за деревьев каменным домом.
- Когда-нибудь, - тихо пообещал Лукас, однажды проследивший за её взглядом, - когда-нибудь...
Но не договорив, был прерван появлением двух других своих вечных спутников, о которых часто Стефе рассказывал. Вот только, по всем рассказам Стефа так и не успела понять, что именно представляют собой эти двое.
- Человек, - вместо приветствия бросила Теа, презрительно кривя лицо.
- Смертная женщина, - уточнил Кнут, даже не поведя бровью. Перевел тяжелый взгляд на Лукаса, - ты знаешь, что запрещено приводить сюда смертных.
- Это мой дом, и в нём будут те, кого я желаю здесь видеть, - Стефа удивленно вскинула глаза на своего проводника, не узнав его голоса - столько холода в нём было. В нём и во взгляде, которым он встретил появившуюся парочку, словно невидимой стеной преграждая им путь дальше. Теа сдавленно пискнула. Свен, откашлявшись, поднялся на ноги, отряхивая с джинсов пожухлые листья вперемешку с подтаявшим снегом.
- Пойдемте в дом, ладно? Я хотел показать вам свою новую скрипку...
Все трое удалились в молчании. Стефа, не зная, чем заполнить затянувшуюся паузу, машинально протянула руку к одной из кружащихся над ними крошечных птиц, и синекрылое подобие колибри с готовностью спланировало на подставленную ладонь... неловко пролетев насквозь. Лукас покачал головой.
- Законы одинаковы. Ни там, ни здесь, живое не может прикоснуться к живому.
- Звучит как-то... слишком реально. Жаль, что выбивается из общей сказки.
- Жаль.
Оставаться в лесу больше не хотелось. Хотелось назад, домой. Им обоим.
В стремительной череде декабрьских дней, Стефа пропадала на работе, отчаянно пытаясь всё закончить к рождественским каникулам. Гости у неё бывали редко, а когда приезжали, Лукас не показывался целый день, оберегая их общую тайну. Лишь иногда, делая своим визитерам чай, Стефа находила в шкафчиках новое печенье, или особый сорт заварки - понятные только ей знаки иномирного присутствия. Натыкаясь на них, она улыбалась.
Лишь однажды этот молчаливый договор о неразглашении был нарушен. И много позже, Стефа осознала, что это-то и стало началом конца.
- Вероятно, вы друг Стефы? Она не сказала, что не одна.
Голос Маркуса был спокоен, но в нём легко различались стальные нотки: он был встревожен, хотя и не желал этого показывать. Стефа, почувствовав неладное, влетела в кухню со сплинтерской скоростью, и Маркус при её появлении немного расслабился, ожидая объяснений.
А объяснять было что: у самого окна, спрятав в карманы джинсов руки, стоял русоволосый юноша, вцепившийся в Стефу пытливым взглядом. По взгляду она его в первую очередь и узнала.
- Маркус, это Свен, мой друг.
Оба от её слов несколько опешили - Свен, чуть порозовевший и явно польщенный подобным признанием, и Маркус, обескураженный наличием у Стефы знакомых, о которых ему ничего не известно. Но слово было сказано, и Ольден, сделав шаг вперед, протянул было ладонь...
- Ах, какая я неловкая! - Всплеснула руками Стефа, с грохотом уронившая стопку стоявших на краю стола тарелок, и попутно отмечая, как выдохнул Свен, когда Маркус, закатив глаза, отправился за веником, так и не совершив рукопожатия. Но времени на разговор было совсем немного, и его решили не тратить на восторги от неожиданной встречи.
- Оберон знает, - коротко, без предисловий сообщил Свен, - Лукаса призвали ко двору, могут лишить права путешествовать между мирами.
Стефа охнула, почувствовав, как подступил ком к горлу.
- Зачем... зачем же он тогда приводил меня в ваш мир? Если такова расплата?
Свен передернул плечами.
- Твой визит - мелочь, одно путешествие. Но сам Лукас стирает границы, снова и снова возвращаясь к тебе. Оберон говорит, что это может плохо кончиться.
- Да кто такой этот Оберон? Почему вы должны его слушаться? - Взорвалась девушка, - Я видела, на что способен Лукас, и на что способен ты. Что может сделать Оберон, чтобы остановить вас без вашего на то желания?
- Он может позвать нас по имени. Единственный во всех мирах, он может просто позвать нас по имени, - улыбка Свена резанула Стефу по сердцу затаившейся в ней печалью, и она опустила глаза, не в силах смотреть на неё. А когда подняла их вновь, в кухне никого больше не было.
- Уже ушел? Он казался немного странным. У него всё в порядке? - появившийся в дверях Маркус растерянно огляделся кругом.
- Да нет, он такой всегда, - неестественный смех получился слишком грубым, но когда Ольден встревоженно покосился на подругу, та уже отвернулась, не давая ему увидеть истинное выражение своего лица. Что-то подсказывало Стефе, что её другу оно совсем-совсем бы не понравилось...
Лукас вернулся той же ночью - безмятежный и собранный, появился у её постели, готовый рассказывать очередную историю из чужого детства, но Стефа, не удержавшись, задала ему главный вопрос - и услышала ответ, успокоивший и встревоживший её одновременно:
- Оберон ничего не сможет мне сделать. Трещина находится в моём доме, закрыть её не в его власти, а силы наши равны. Пожелает сразиться - пририсую ему усы в несколько метров, и свяжу за спиною бантиком.
Стефа после этих слов долго вглядывалась в лицо Лукаса, пытаясь обнаружить следы смеха, но тот не шутил. И ей оставалось только принять сложившуюся ситуацию, хотя тревога из сердца так никуда и не исчезла.
***
- Я представлял тебя иначе.
Голос, раздавшийся со стороны дивана, был непривычно низким и чужим. Стефа вздрогнула, резко ударив ладонью по выключателю. Мгновенно вспыхнувшие лампы залили студию белоснежным светом, выхватив из темноты улыбающегося мужчину, уютно устроившегося на подлокотнике её любимого кресла.
- Оберон, - имя пришло к Стефе само, как и осознание нависшей над ней опасности.
- Угадала, - мужчина грациозно поднялся на ноги, плавно обходя её по периметру, шаг за шагом. Девушка не спускала с него настороженного взгляда.
- Как ты попал сюда? Зачем пришёл? Угрожать?
- Спасибо Курту, впустил в дом Лукаса на правах старого друга. Что же касается присутствия здесь, то - правителю дозволено многое, в том числе и несколько расширять установленные границы. Угрожать? Конечно, нет. Торговаться. Прогони его - и всё останется в целости. Оба мира, наши жизни, твой дом. Ты.
- А иначе?
- Поверь, ты не хочешь знать, что "иначе", - улыбка Оберона была почти снисходительной, словно он говорил с неразумным ребенком, - а я не хочу это "иначе" сотворить, и здесь наши цели совпадают.
- Я не...
- Просто подумай, - Оберон отмахнулся от слов, не желая слушать. И словно потеряв к ней интерес, неторопливо зашагал к выходу, напоследок погрозив пальцем, - хорошо подумай. И вспомни о дате - какой сегодня день?
Оберон, подойдя вплотную, навис над Стефой со всей высоты своего двухметрового роста. Стефа, хотя и знала, что он не сможет её коснуться, невольно отшатнулась.
- Скоро весна, - мягко, почти интимно прошептал Оберон, приблизив губы к самому её уху. И удалился, весело насвистывая неведомый девушке замысловатый мотив, унося с собой не только её хорошее настроение, но и еще что-то, подозрительно похожее на надежду.
Это было за три дня до Рождества.
Она провела тот вечер заперевшись в своей спальне, долго взвешивая, анализируя и разбирая собственные чувства. Ближе к полуночи приняла решение, и вскинув голову, негромко позвала:
- Лукас?
- Здесь.
Тени, заполонившие её спальню с наступлением сумерек, зашевелились, ожили, сливаясь в единую фигуру. Мгновение - и Лукас привычно опустился на край её постели, внимательно глядя девушке в глаза.
- Скажи мне только одно: ты хочешь остаться?
- Это лишь самое первое из всего, что я желаю.
Темный, тяжелый взгляд Лукаса был пугающе-бесстрастным, напоминая о последних секундах затишья перед бурей, но Стефа заставила себя не отводить глаза.
- В таком случае, я тоже желаю этого.
За окном пошел снег, ровной пеленой накрывая засыпающий Город. Падал снежинками на дороги, заметал оставленные путниками следы, смягчал острые углы, укутывая бархатным покрывалом выпирающие грани. Снег укрывал неровности и темные пятна, отражал лунный свет, оберегая землю от дерзкого взгляда ночного светила, застилал тротуары белой пылью, выравнивая бордюры и залепляя бесполезные указатели. Крохотные кристаллики льда кружились высоко в небе, соединяясь в пары, в тройки, собираясь целыми группами - танцевали неведомые танцы, пролетая сквозь пространство и время вниз. А в Тронхейме, в одиноком доме на окраине города,в темноте и тишине, наступившей после главных, сказанных, наконец, слов, Стефа Торнвальд протянула руку, и впервые коснулась любимого лица. И сидевший напротив неё возлюбленный, забывая, как дышать, протянул свою руку в ответ, запуская пальцы в роскошь огненно-рыжих волос, притягивая к себе, всё еще не веря, закрывая губы поцелуем. И снег, искрящийся за окном, пошёл сильнее, неслышно смеясь и клятвенно обещая кружиться до самого рассвета, закрывая влюбленных от любых жадных и чуждых глаз. И он сдержал своё слово.
***
А потом, наступило Рождество. И никогда еще Стефа не была так расстроена приближением зимних праздников.
- Только на один день, обещаю тебе, - заверила она, тщетно пытаясь заставить себя оторваться от Лукаса. Получалось не слишком хорошо. - Я должна поздравить родителей, иначе они приедут сюда сами, и нам придется весь вечер посвятить придумыванию твоей фальшивой биографии, и они не успокоятся, и не оставят нас в покое, пока досконально не проверят каждый из изложенных фактов.
- Только на один день, - согласился Лукас, неохотно разжимая объятия. И тут же ловя её губы поцелуем. Снова.
Стоило ли удивляться, что Стефа, собиравшаяся с самого утра, покинула свой дом уже ближе к обеду? Определенно, нет.
Родители, радостно встретившие её на пороге, помимо прочих местных новостей, поделились и двумя, несомненно, важными, хотя и диаметрально противоположными по производимому ими эффекту известиями: во-первых, после праздников обещалась приехать любимая всеми тётя Эмилия, последние месяцы занятая поисками своего потенциального третьего мужа в устье реки Нил - что не могло не радовать; во-вторых, Стефе обзвонился Ноа, что радовало гораздо меньше.
Стефа, последние дни целиком и полностью поглощенная Лукасом и открывшимися перспективами отношений, о Ноа забыла совершенно. К тому же, после многонедельного молчания, подобная настойчивость казалась ей странной.
Решив не откладывать в долгий ящик, Стефа поднялась в свою бывшую комнату, по памяти набрав на телефоне нужный номер. Разговор вышел коротким и болезненным: Ноа, вспомнив о приближении Рождества, предложил ей своё великодушное прощение; Стефа, терпеливо выслушав его тираду, сообщила, что между ними всё кончено. В ответ на тяжелое молчание в трубке попрощалась, и нажала отбой. На сердце было тяжело, но начинать новую жизнь следовало лишь распрощавшись со старой.
***
Крохотный паб, переполненный по случаю праздников народом, был душным и казался чересчур простым, но Ноа хотелось банально напиться, и для этих целей он подходил блистательно. Кто бы мог подумать, что Стефа, привычная Стефа, так испортит ему жизнь в Рождество!
- Проклятое Рождество!
- Не могу не согласиться, - сосед по барной стойке понимающе скривил губы, - будь оно неладно, это Рождество и все чудеса, с рождественскими праздниками связанные. Скорей бы весна.
- Скорей бы весна! - Эхом откликнулся Ноа, - эх, только ты меня, друг, понимаешь!.. Еще по одной?
- И не по одной, думается мне.
...Ноа не помнил, как добрался до своей машины. Кажется, сперва они с его новым приятелем пересели за отдельный стол, где заказали еще бутылку. И еще. Ноа рассказывал, как пропадает с утра до вечера в больнице, пытаясь построить карьеру, а Стефа целыми днями только и бегает с фотокамерой наперевес, пытаясь угодить своему другу, этому Маркусу, бросившему школу в десятом классе!
- Я видел её фотографии, - язык от количества выпитого начал заплетаться, но Ноа подобные мелочи уже не смущали, - его фотографии! С ней! Видел их на билбордах - они развешаны по всему городу! Как ты можешь это объяснить?
- Ужасно, - сочувственно качал головой его новый друг, - ужасно...
- А еще этот новый дом! - Заполучив внимательного слушателя, Ноа набирал всё новые обороты, - этот ужасный дом с царапающейся кошкой!
- Кошмар, кошмар. Еще круг?
...Потом была улица, и морозный воздух, немного отрезвивший Ноа. Впервые за несколько дней перестал идти снег, и без его милосердной завесы стали видны все изъяны старого города.
- Хочу домой.
- Рано. Мы еще не закончили.
- Не закончили с чем?..
- Забыл? - в голосе его приятеля звучал смех, но глаза, внезапно появившиеся перед глазами Ноа, были пугающе серьезны, - ну ничего, приедем - вспомнишь.
И Ноа вспомнил - когда машина, тихо прошуршав по гравию дороги, остановилась у дома на окраине Тронхейма.
***
Огонь, полыхавший почти всю ночь, ничего после себя не оставил. Стефа, которую за неимением хозяйки вызвали на место происшествия, по прибытии увидела лишь покрытый черной сажей остов.
- Составьте пожалуйста перечень тех вещей, что были в доме, для передачи в страховую компанию. Мы свяжемся с вами, как только станет известно...
Ноа признался в поджоге сам - пришел в полицию на следующий же день, когда достаточно протрезвел для относительно связного рассказа. Правда, говорил, что хотя поджигал один, в машине с ним был еще кто-то, какой-то человек с несмеющимися глазами, но особого значения его словам не придали - немногочисленные свидетели из паба, вспомнившие его, утверждали, что Ноа весь вечер провел в одиночестве, тихо напиваясь в дальнем уголке зала. В конце концов, Ноа даже убедил сам себя, что поджёг был его идеей, утешаясь лишь тем, что твердо знал даже в подпитии - Стефы дома не было, а значит, повезло обойтись без жертв.
Стефа на его слова ничего не ответила. Она вообще в те дни была ни жива, ни мертва, бледной тенью слоняясь по комнатам родительского дома, в который опять была вынуждена вернуться. Проявления каких-либо чувств и эмоций смогла однажды от Стефы добиться только мать, неосторожно заметившая, что "что ни делается - всё к лучшему! Ведь Стефа снова дома..."
Вот тогда у Стефы случилась настоящая истерика. Заперевшись в своей детской комнате, она отказывалась выходить и открывать дверь, до тех пор, пока добравшаяся на такси из аэропорта тётя Эмилия не возникла на её пороге, колотя каблуками в дверь и требуя личной аудиенции. Ей отказать Стефа была не в силах.
Эмилия - загоревшая, пахнувшая терпкими духами и далеким южноафриканским солнцем - ни о чем спрашивать не стала. Просто закурила сигарету, и усевшись на диване, начала слушать. И Стефа сама рассказала ей всё. Абсолютно всё.
- Здесь есть над чем подумать, - постановила тётя, выслушав её историю.
- Сомневаешься, в своем ли я уме? - понимающе усмехнулась Стефа.
Эмилия возмущенно прицокнула языком, бросая на племянницу укоризненный взгляд.
- Подумать над тем, как вернуть его тебе. Раз он не мог покинуть границы твоего дома, значит, когда начался пожар, Лукас вернулся в свой дом. Думаю, он и Берту с собой прихватил, раз кошка так до сих пор и не объявилась. На пожарище никаких следов? Никаких... - Тетя махнула рукой, подбирая нужное слово, - размывов, трещин в воздухе?
- Ничего.
- Но ведь было, - Эмилия затушила сигарету, и тут же вытащила из пачки новую, щелкнула зажигалкой. Помолчала минуту, затем смерила племянницу тяжелым взглядом.
- Сможешь без него?
- Нет.
- Так и думала, - тетя хмыкнула, и подобрав скинутые у порога туфли, направилась к выходу из комнаты, бросив через плечо:
- Умойся и приведи себя в порядок. Мы едем в библиотеку.
***
На все работы потребовался ровно год. Сперва искали старые чертежи, потом собирали вырезки из газет и все имеющиеся в наличии фотографии. Стефа проводила ночи напролет, зарисовывая особенности внутреннего интерьера. Подключили Маркуса и Эйрин - те вспоминали мелкие детали и указывали на неточности в её расчетах. Властвовала над процессом тетя Эмилия: родителей Стефы посчитали нужным сберечь в неведении, и потому, в глаза всего города, восстановление старого дома было исключительно причудой младшей бесшабашной сестренки Матиаса.
А вот друзьям она всё рассказала, встретив, как и ожидалось, единодушную поддержку.
- Я могу воссоздать твою кухню, - задумчиво предложил Маркус, услышав её историю. - Довольно часто бывал там, помню, как сложенны уголки...
- А я помогу со спальней. Спорим, смогу по памяти назвать, сколько трещин было на каждой дверной доске?
Домовладелица, ближе к весне вернувшаяся в Тронхейм и получившая за дом солидную страховку, с радостью согласилась на щедрое предложение Эмилии, в тот же день подписав все необходимые бумаги - даже подключилась к обсуждению, любезно поделившись своими ценнейшими воспоминаниями. И тогда план перешел в свою основную фазу - началось строительство дома по разработанному общими усилиями проекту. Им понадобилось несколько месяцев, но ближе к декабрю, почти день в день, он был, наконец, завершен.
Эмилия и Стефа наблюдали за тем, как рабочие покидают вновь возведенные стены, из окна машины. С неба на землю падал тихий, еще робкий припозднившийся первый снег.
- Готова? - на всякий случай спросила тётя, и дождавшись утвердительного кивка, ободряюще похлопала племянницу по руке, - в таком случае - в путь.
- В путь.
В дом Стефа входила одна. Она уже бывала здесь, еще на первых стадиях строительства, но в готовой форме его видела впервые, испытывая острое ощущение дежавю. Чувствуя, как наливаются свинцом ноги, поднялась на второй этаж, к той комнате, порог которой пересекала лишь однажды, единственный раз сумев побывать в мире Лукаса. В дверь, как и положено, были встроены хитроумные замки, но на этот раз Стефа озаботилась наличием собственного ключа, который легко повернулся в свежесмазанном механизме.
Внутри было пусто - как и тогда. Тусклый зимний свет, едва пробивающийся через маленькое слуховое окошко, заливал комнату серыми лучами полуденного солнца, но Стефе было достаточно и этого. Опустившись на пол перед самым темным из углов, Стефа вынула из кармана маленький блокнот и набор свежезаточенных карандашей, и принялась рисовать.
Получалось не всегда. Она рисовала тот дом, что видела лишь однажды: стрельчатые окна и узкие минареты высоких башен, возвышающихся над кронами вековых деревьев (сложно было ухватить перспективу, не нарушив при этом масштаб). Рисовала зеленую траву, припорошенную белым снегом, пожелтевшие листья, подхваченные весенним ветром. Рисовала цветы, растущие на поляне у его дома. Боялась рисовать его.
Минуты текли за минутами, сливались в часы. Затекала спина от неподвижного сидения на одном месте, начинала болеть рука, но побледневшие пальцы упрямо сжимали карандаш, продолжая рисовать, вспоминая всё новые и новые мелочи.
Снегопад за окном усилился, сливаясь в единое белое полотно, поглощая последние остатки солнечного света.
"Пожалуйста... Пожалуйста..."
Стефа сама не знала, о чем просит. Вернее - знала, но мыслей было такое множество, что они свивались в клубок извивающихся змей, цепляясь одна за другую.
"Пожалуйста, пусть я успею, пока не стало совсем темно. Пожалуйста, пусть у меня получится. Пожалуйста, пусть, пусть не отказывают пальцы, мне еще столько всего надо нарисовать! Пожалуйста, пусть не будет ошибки в расчетах и дом будет построен правильно. Пожалуйста, пусть у меня хватит умения нарисовать перезревшие плоды, падающие на подставленную ладонь. Пожалуйста, пусть трещина откроется снова. Пожалуйста, пусть он вернется, и это лишь самое первое из всего, что я желаю..."
Последний карандаш в её руках треснул.
- Нет. - упрямо выдохнула Стефа, и голос её прозвучал хрипло после всех этих часов молчания. - Нет.
Она ухватилась за самый край, пытаясь закончить рисунок, и лишь когда довела последний штрих, позволила грифелю раскрошиться в её руках.
Одинокий луч заходящего солнца последний раз заглянул в комнату, на прощание ласково мазнув по щеке Стефы бледным поцелуем.
Стефа, наверное, заплакала бы, но слёз у неё уже не было - все выжгло прошлогодним огнём. Она просто сгорбилась на полу, там же, где сидела, обхватив руками колени и пытаясь унять нервную дрожь в плечах. Дыхание вырывалось из легких с задушенным всхлипом.
"Кончено. Всё кончено."
Мысль была чудовищно логичной, но Стефа не позволила ей задержаться в голове ни на мгновение. Нет. Никогда. Если нужно будет снести и этот дом, и отстроить его заново - она так и поступит.
- Ты нужен мне, слышишь? Просто нужен мне.
Стефа скрыла лицо в ладонях, но слёз по-прежнему не было. Звенящую тишину зимних сумерек нарушало только её прерывистое дыхание и странный, едва слышимый шелест. Шелест...
По коже пробежал озноб, словно откуда-то незаметно потянуло прохладным ветерком. Стефа подняла глаза, и в сгущающейся темноте увидела перед собой крохотную синюю птичку, шелест крыльев которой и привлек её внимание. Потрясенная, девушка протянула руку, и птичка, ни секунды не колеблясь, послушно опустилась на приветливо подставленную ладонь, и тут же принялась чистить клювиком свои лазурные перья.
Стефа смотрела на неё, как на самое великое в мире чудо, не в силах произнести ни слова, и лишь услышав тихие шаги за спиной, смогла едва слышно вымолвить:
- Лукас?..
- Здесь.
...Казалось, что никогда еще Стефе не было так тепло в его объятиях.
URL записиПредепреждение: работа была выполнена для Stefa* по условиям флэшмоба "Стоп! Снято.", и впервые выложена у неё в Дневнике. Клип, предшествующей текстовому содержанию, является неотъемлемой частью исполнения. Пожалуйста, посмотрите его прежде, чем открывать текст.
Фандом: отсутствует (Original)
Название: "Город зимой"
Автор: Maurimau
Посвящение: Stefa*
Статус: закончен
Размер: мини (~6000 слов)
Категория: гет
Пейринг/Персонажи: Стефа/Лукас
Жанр: мистика, драма, романтика.
Рейтинг: PG-13
Квартира, которую выбрала Стефа, занимала большую часть крошечного домика, расположившегося на самой окраине Тронхейма, и помимо вполне посильной арендной платы, обладала еще один неоспоримым достоинством:
- Соседей у вас не будет. Другие комнаты я не сдаю, - сообщила домовладелица.
- Почему же?
- Дыры! Везде эти дыры!..
- Сквозняки? - растерянно уточнила Стефа, поведя плечами. Ей показалось, что по коже пробежал лёгкий озноб.
- Можно и так сказать, - охотно согласилась хозяйка, и ласково улыбнулась, - быть может, чаю с печеньем?..
Договорились, что свои вещи Стефа перевезет уже завтра.
"Город зимой". Читать полностью
С переездом помогал Маркус: Ноа дежурил в больнице, а родителей, слишком расстроенных её отъездом, Стефа сама попросила остаться дома. Благо, дополнительной помощи не понадобилось - Маркус, с детства напоминавший Стефе огромного плюшевого медведя, более чем оправдал возложенные на него ожидания, в два счета справившись с нехитрым скарбом подруги.
- Тебе здесь нравится? - осторожно спросила она, когда с насущными делами было покончено, и друзья смогли на минутку присесть в её новообретенной кухне.
- Тихое место, - спустя секунду признал Маркус. И, подумав еще немного, добавил, - неестественно тихое.
А затем рассмеялся, пытаясь заполнить наступившую за его словами оглушительную тишину.
Домовладелица передала Стефе ключи от дома, проверила на надежность замки пустующих комнат, и раскланявшись, исчезла, сообщив, что собирается в кругосветное путешествие.
- Вернусь не раньше лета, милая. Не раньше! Так что ты теперь здесь - хозяйка.
Стефе показалось, что тихий дом в эту секунду стал еще тише, словно прислушиваясь. А когда она приняла связку ключей, и вовсе замер. В ожидании.
- Если вдруг станет подозрительно шумно - сообщи мне. - строго постановил Маркус, ближе к вечеру садясь в свой старенький форд, и покидая подругу. Нельзя сказать, что Стефа достаточно серьезно отнеслась к его словам.
К тому же, первая ночь прошла абсолютно спокойно.
***
Неладное Стефа начала замечать только через пару дней: как пропадал оставленный под рукой блокнот, как мгновенно остывал только что сваренный кофе. Как путались на обуви шнурки, и как исчезали пенки с теплого молока. Но поднимать тревогу не хотелось : Стефа уже начала привыкать к своему новому дому. Расставила мебель, разложила на полках любимые книги, ну а то, что они порою загадочным образом менялись местами, было не самой страшной платой за возможность иметь отдельное жилье. Хотя соглашались с ней далеко не все.
- Зачем тебе это?
Ноа энергично размешивал сахар в своем бумажном стаканчике растворимого кофе, который любезно предоставил установленный в коридорах больницы автомат.
- Жила бы и дальше с родителями. Это же... ты во сколько сегодня встала, чтобы до меня доехать?
- Зато до работы ближе, - парировала Стефа, несколько огорченная такой реакцией, - к тому же, не могу же я всю жизнь прожить вместе с родителями, верно? У меня ведь однажды будет и своя семья.
- Ну, до этого еще немало времени...- Ноа рассеяно поглядел на наручные часы, и охнув, торопливо вручил Стефе свой стаканчик с так и не тронутым кофе.
- Нужно бежать. Я ассистирую на операции.
Быстрый поцелуй, взмах рукой, и вот - Ноа уже скрывается в переплетении белоснежных коридоров. Стефа раздраженно покосилась на оставшиеся у неё два кофейных стаканчика, и со вздохом выбросила их в мусорный ящик.
Растворимый кофе она могла пить только ради улыбки Ноа.
Эйрин была настроена куда как более благодушно: она приехала в гости в первые же выходные, привезя с собой несколько мешков мишуры, украшений, различных гирлянд и сладостей.
- До Нового года больше месяца, - слабо попыталась возразить Стефа, - к тому же, у меня еще даже нет елки...
- Чепуха! - Эйрин, всему окружающему миру больше напоминавшая тихую серую мышку, в компании друзей легко превращалась в генератор причудливых идей и утренней головной боли. - Тебе нужно обживать дом, заранее подготовиться, отпраздновать новоселье, погадать на наступающий год... Гадание! Надеюсь, у тебя есть зеркала?
...Так она впервые и увидела его: тонкий силуэт, едва видимый в мерцающей глади зеркала. Он появился лишь на мгновение, и встретившись с ней глазами, улыбнулся, прежде чем раствориться в тенях за её спиной. Переворачивая зеркало, Стефа едва не выронила из рук заговорщически мерцающую свечку.
- Кто? Кого ты там видела?! - Эйрин, возбужденная и испуганная одновременно, пытливо уставилась на подругу, ожидая ответа.
- Никого, - глухо откликнулась Стефа. И ей показалось, что за спиной прошелестело тихое эхо смеха.
Через пару дней с визитом приехал Ноа. Оценил невысокую арендную плату и отсутствие соседей; посетовал на низкие потолки и давящее чувство безысходности в доме.
- Впервые слышу, - удивленная Стефа еще раз оглядела свою уютную комнату, словно надеясь заметить что-то новое, - мне наоборот, всегда казалось, что здесь очень...
- Черт! - Ноа, охнув, отскочил от оставшейся со времен прошлых хозяев фигурки, изображавшей кого-то из семейства кошачьих, - она царапается!
- Она не может царапаться, она деревянная, - машинально ответила Стефа, но всё же присела рядом с искусственным зверем. - Наверное, просто гвоздик в конструкции.
- Наверное, - передёрнул плечами Ноа, и удостоверившись, что на коже не осталось никакого подобия царапины, засобирался. - Я дежурю ночью. Заедешь завтра?
- Не смогу. Еду за покупками для Маркуса. У него есть новые идеи для...
- Ясно. Тогда до выходных.
- До выходных.
***
- Тебе хорошо там?
Маркус, на секунду оторвавшись от камеры, поднял голову, дожидаясь ответа подруги.
- Мне там... свободно. Не знаю. Все вокруг спрашивают меня, словно с домом что-то не так, а я не чувствую ни малейшего дискомфорта. К тому же - отсутствие соседей. Где я еще найду подобное место? И цена, конечно. - Стефа закатила глаза. Маркус понимающе хмыкнул, но тут же чуть заметно нахмурился.
- Я помню, сколько ты получаешь, детка. И я знаю, что за эти деньги ты нигде еще в Тронхейме не смогла бы найти подобного предложения. Это меня и пугает.
- Уже пугает? А раньше, кажется, только настораживало.
- Раньше это настораживало и тебя.
Стефа слабо улыбнулась.
- Пустой разговор, не находишь? Уезжать мне всё равно некуда. Возвращаться к родителям я не хочу, Эйрин живет с сестрой, Ноа снимает квартиру на двоих с другом, а ты ночуешь в студии.
- У нас есть еще один диван.
- Тот, который стоит на стопке книг вместо одной из ножек? Нет уж, спасибо. К тому же, мне хочется иметь что-то... своё, понимаешь?
- Понимаю.
- Тогда, может вернемся к работе?
- А работы на сегодня, похоже, нет, - скривился Маркус. - Наша модель предпочла сегодняшней фотосессии участие в открытии автомобильного салона в центре города.
- Категорически неверное решение, - откликнулась Стефа, грустно разглядывая найденные ею для съемки покупки. Маркус задумчиво проследил за её взглядом.
- Может быть, ты?..
- Что?
- Эврика! В смысле... Эйрин!
- Кто меня звал? - Из гримерной высунулась взлохмаченная голова.
- Я звал. Готовь Стефу, будем снимать.
- Я не...
- Лишу рождественской премии! - пригрозил Маркус, и весело насвистывая, принялся расставлять аппаратуру.
Эйрин коварно улыбнулась, потянувшись хищно искривлёнными пальцами к рыжим кудрям подруги.
- Сейчас мы здесь наведем порядок! Немного подобрать, здесь заколим, тут заплетем... Ты не думала подстричься?
- Не смей!
- Да ладно, ладно!.. Всё, никаких ножниц, обещаю. Только немного подровнять!..
Домой Стефа возвращалась настолько уставшей, что даже не сразу отреагировала на галантно отворившуюся перед ней входную дверь. Вроде как запертую на ключ. Который Стефа еще даже достать не успела.
Прошла в прихожую, скинула сапоги, повесила на крючок присыпанную снегом куртку. Забыв про платок на шее, принялась мерить гостиную комнату шагами. Остановилась у дверей.
- Ну ладно. Хватит. Покажись.
- Как скажешь.
Голос был мягким, чарующим. Предвкушающим. Воздух над столом пошел волнами, заколебался, бледно переливаясь разноцветьем красок.
Спустя мгновение, на столе появился гость. Или хозяин?..
- Кто ты такой?
- А кто ты такая?
- Человек.
- Жаль, что не могу ответить тем же.
Незнакомец легко спрыгнул со стола, и сделав пару шагов навстречу, изящно поклонился, с улыбкой спросив:
- Сама как думаешь, кто?
- Похож на кошку.
Смех у него был чудесным.
- Нет, совсем нет. Хватит и одной кошки в доме.
Словно в ответ на его слова, за спиной Стефы послышалось недовольное мурлыканье. Девушка дернулась в сторону, и мимо степенной походкой прошествовала пятнистая кошка.
- Берта, дорогая, эта злая человечина обижала тебя? Иди на ручки...
- Эй, я не "человечина"!
- Ох! - незнакомец, зашипев, отдернул руку от ощерившийся кошки, потрясая окровавленным запястьем. Задумчиво улыбнулся, поднимая глаза на Стефу, - надо же, защищает тебя. В таком случае, приношу свои извинения. Никакой "человечины" отныне. Как тебя зовут?
- Стефа. А тебя?
- Можешь называть Лукасом.
- Не похоже на настоящее имя.
- Настоящего не знаю даже я.
- А кто знает?
- Оберон.
- Кто такой Оберон? И зачем ему твоё имя?
- Столько вопросов, и ни единой чашки чаю. Тебе с сахаром?..
Лукас протянул руку, выхватив откуда-то из пустоты хорошо знакомый Стефе блокнот, и подхватив с подоконника забытый там ею же карандаш, несколькими штрихами набросал нужный рисунок. На столе появились две фарфоровых чашки. Услышав обиженное "мяу", торопливо пририсовал глубокую миску, по края заполненную молочными сливками - и та немедленно появилась на полу под довольное урчание Берты. Стефа осторожно обошла лакомящуюся угощением кошку.
- Так ты поэтому стащил у меня блокнот? Чтобы... колдовать?
Лукас, уже потянувшийся было к чашке, замешкался на секунду. Улыбнулся, мгновенно как-то помолодев - теперь он больше походил на проказливого мальчишку, чем на взрослого и опасного мужчину, вторгшегося среди ночи к ней в дом.
- Если честно, он мне просто понравился. Хотя рисовать, конечно, легче, чем пытаться уследить за собственными мыслями. Упорядочить их. - Лукас замолчал на мгновение, и на столе появился крошечный фарфоровый чайничек. С фарфоровыми же ушками наверху. Берта снисходительно мявкнула.
- Бывает трудно сосредоточиться. Путаются мысли. Присаживайся, прошу.
Стефа осторожно опустилась на краешек стула, взяла чашку - вполне материальна. До неё долетел теплый аромат корицы и цитрусов, помогая установлению дружеской атмосферы. Сделала первый глоток.
- Вкусно?
- Очень. Но всё же...
- О, это долгая история. Еще печенья?..
***
- Знаешь, всё, что ты делаешь, очень похоже на всемогущество.
- Всемогущество подразумевает отсутствие границ, а я о своих хорошо осведомлен.
Стефа и Лукас переместились на подоконник, оставив посередине место для Берты - кошка, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся чересчур крупным котенком, счастливо свернулась клубочком между ними, благосклонно принимая ласки каждой из сторон.
- И что же является твоими границами? Можешь нарисовать... Машину?
- Да.
- Мороженное?
- Да.
- А если...
- Не могу коснуться тебя.
Лукас, на мгновение оставив Берту, протянул к Стефе руку - и ладонь прошла сквозь её плечо, не встретив преграды. По спине Стефы пробежали мурашки. Молчание длилось не меньше минуты.
- И нарисовать тебя не могу. Ничего живого не могу. Только бездушные предметы.
- А Берта?
- Берта? - переспросил Лукас, и светло улыбнувшись, притянул кошку себе на колени. Та протестующе мяукнула, но вскоре затихла, убаюканная его лаской. - Берта особенная. Она - сама по себе, пограничное создание. Сама пришла, сама решила остаться. Думаю, она и есть настоящая хозяйка этого дома. Впрочем, она явно готова с тобой этим званием поделиться...
***
- Почему "Лукас"?
- Спроси у своей домовладелицы. Она однажды пожаловалась, что в доме очень темно, и я впервые решил показаться ей, любезно воспользовавшись выключателем - вероятно из-за этого при знакомстве со мной, у неё возникли не совсем правильные ассоциации относительно другого потустороннего существа, свет несущего. Впрочем, это только домыслы. Хочешь докопаться до правды - задай ей вопрос при встрече. Хотя не думаю, что у тебя скоро появится подобная возможность - раньше, чем сойдет снег, она здесь уже не появится. Спросишь меня "почему"?
- Спрошу, только завтра. Я хочу спать.
- Тогда расскажу так. - Лукас опустился на край постели, устроившись у её ног. Матрас ожидаемо не прогнулся. Сон как рукой сняло. Стефа, подтянув к подбородку одеяло, устроилась поудобнее, приготовившись слушать. - Никогда не замечала, что зимой Город похож на ожившую сказку? Он закутан пеленою снега - весь, от вершины до самого основания. Ты только представь себе, как много скрывает снег, сколько границ он стирает...
Голос Лукаса успокаивал, убаюкивал. Невидящий взгляд, направленный поверх головы Стефы, был преисполнен нежностью.
- Когда в Город приходит зима, тени становятся плотнее. Запираются на засовы двери, одеваются цепи, проверяются замки. Но тропинки запереть невозможно, нельзя, просто не получится. Пока за окном падает снег, он заметает мои следы.
Едва заметное движение рукой - и шторы, дрогнув, разъехались в стороны, обнажая мир за стеклом. С неба тихими хлопьями падал снег, закрывая ночное небо, застилая мир пронзительной белизной.
- Знаешь, как размывает дороги весной? Как падают указатели, как теряются путники в клубящемся тумане, заплутав в погоне за болотным огнем? Весной становится слишком шумно, не слышно даже собственных мыслей, и то, что прекрасно зимой, весной не несет ничего, кроме назойливой головной боли. Весной пути закрываются, и даже там, где раньше были огромные дыры в твой мир, нас встречают только непробиваемые и неприветливые стены. Весна откровена и проста, она не оставляет места для чудес и загадок. Нам здесь места нет. - Лукас говорил всё тише, уносясь мыслями вдаль. - Мы остаемся дома - рисуем чужие сны. Там, где граничат наши миры, где стоит твой дом, там же - только с другой, изнаночной стороны, лежит мой лес, четырехсезонная роща. На землю падает снег, на деревьях распускаются цветы и созревшие плоды падают в подставленную ладонь. Вечерами приходит Свен, тянущий за собой первые лучи рассвета, а у ворот то и дело возникают странники и привычные гости, замирающие на пороге каждый раз, прежде, чем снова продолжить свой путь. Я никогда этого не забуду.
Он замолчал, прислушиваясь к воцарившейся в комнате тишине. Стефа, измученная событиями дня, давно уже тихонько задремала под спокойный ритм его случайной колыбельной, и теперь безмятежно улыбалась во сне. Лукас, потянувшись, подоткнул по краям её одеяло, поправил подушку, и поднявшись, осторожно задернул шторы - снегопад закончился, и ему не хотелось, чтобы девушку потревожил слишком яркий лунный свет.
Это была первая ночь, которую они провели вместе.
С тех пор Лукас приходил к ней почти каждый день - встречал её по вечерам чашкой крепкого чая, иногда баловал замысловатой выпечкой. Он был разным, как день и ночь, как гроза - и жаркий пустынный полдень. Мог смешить её, а мог доводить до слёз, рассказывая старинные легенды и сказки. Иногда казался совсем мальчишкой, а иногда, замерев на мгновение, моментально взрослел, немного пугая её серьезностью своего взгляда. Но Стефа принимала его любым. И Берта, раньше проводившая дни напролет в образе неподвижной деревянной кошки, так же постепенно привыкала составлять им компанию.
Дела на работе неожиданно пошли в гору - множество заказов, приходивших Маркусу, носили срочный характер, и Стефа часто была занята с раннего утра до позднего вечера, ассистируя, ведя необходимые записи, а иногда и самостоятельно осуществляя съемку.
- Я совсем не вижу тебя последнее время, - хмуро посетовал как-то раз Ноа, встретившись с ней в обеденный перерыв.
- Мог бы приехать, если скучаешь, - откликнулась Стефа, бросая на него короткий взгляд из-под ресниц, - двери моего дома всегда открыты.
- Опять этот дом! - Раздраженно отмахнулся Ноа, - дом-дом-дом-дом! Ты изменилась с тех пор, как переехала туда, и я совсем не уверен, что мне нравятся эти перемены.
- Неправда, - возразила Стефа, и на этот раз прямо встретилась с ним глазами, - я не менялась. Я просто наконец-то могу быть собой.
Ноа смолчал. Прощание у них вышло скорым и неловким, и больше с того дня они не созванивались и не виделись ни разу. Стефа впервые в жизни задумалась о том, что это, возможно, и к лучшему...
О Лукасе она никому не рассказывала. Не то, чтобы боялась обвинений в сумасшествии - нисколько, если и мог кто в мире её понять и поверить, так это Эйрин и Маркус - но срабатывало что-то вроде внутреннего предохранителя. Не стоит. Не время. Сам Лукас эту тему в их разговорах не поднимал - благо, им было о чём говорить и кроме этого. Стефа рассказывала о своем детстве, Лукас - о своем мире. И именно это её и озадачивало.
- Как получилось, что ты не помнишь своих родителей?
- Никто не помнит, - Лукас был спокоен, отвечая ей с мягкой улыбкой, но Стефа уже достаточно хорошо знала его, чтобы разглядеть затаившуюся в глазах печаль. - Мне кажется, что я всегда был взрослым. Всегда просыпался в своём лесу. Всегда дружил со Свеном, подчинялся Оберону и играл в шахматы с Кнутом, а Теа делала ставки, и пыталась нам помешать, всё время жалуясь на то, что я жульничаю.
- А сюда ты раньше приходил?
Лукас на мгновение задумался, вспоминая, затем кивнул.
- Приходил. Но здесь было очень пусто без тебя.
Он не мог покидать пределы дома. "Так случается. Границы можно размыть, расширить, но нельзя уничтожить их полностью. Это как окна из мира в мир - зимой их можно распахнуть и устроиться на подоконнике, но прыгать вниз не позволяет инстинкт самосохранения. И даже пожелай мы стать самоубийцами - такой способ нам не под силу".
Зато однажды, пусть и на одно короткое мгновение, он смог провести её в свой мир.
- Мы не знаем, откуда берутся трещины. Судя по всему, это как-то связано с самими домами.
Они долго подбирали ключи - Стефа, с отличии от своего иномирного друга, не умела по собственному желанию проходить сквозь стены, - и испортили множество листов белоснежной бумаги, на которой Лукас пытался нарисовать подходящих очертаний отмычку, но в конце концов, вооружившись странной конструкцией из созданных им пружин и стефиных скрепок, справились с поставленной задачей, проникнув в запертые домовладелицей комнаты.
Стефа сперва не столько увидела, сколько почувствовала разлом, когда потянуло холодом из дальнего угла.
- Смелее, - приободрил Лукас, указывая направление, и тут же отведя глаза. Стефа знала, о чём он думал - она и сама невольно потянулась навстречу... Никогда еще их не ранила так больно невозможность взяться за руки, как в ту секунду, когда они стояли рядом с окном в его мир, и Лукас не мог дотронуться до неё даже кончиками пальцев. Всё, что было ему по силам - это улыбнуться в ту секунду, когда мир вокруг Стефы затрещал по швам, и само пространство подалось в стороны, открывая её взору причудливую картину четырехсезонного леса, где искрящийся под солнцем снег падал на зеленую траву, припорошенную сверху опавшей листвой.
Мирная картина, представшая её взору, была нарушена резким движением в тени одного из деревьев: высокий человек, до этого, видимо, мирно дремавший под кроной, ловко подскочил на ноги, направляясь к ним.
- Это Свен, - пояснил Лукас, и Стефе показалось, что в его голосе, помимо привычной теплоты, прозвучала едва ли не гордость. Гордость была ей понятна: его друг чем-то неуловимо напоминал Маркуса, с его ненавязчивой заботой о близких сердцу людях. Ничего удивительного, что за всеми обходительными улыбками Свена, Стефа нет-нет, да ловила внимательный, настороженный взгляд светлых глаз: кто ты? Зачем пришла в нашу жизнь? Что принесешь - печали или радости?..
Граница в этом мире была уже, и проходила всего в нескольких метрах от разрыва, потому Стефе оставалось лишь издали любоваться выглядывающим из-за деревьев каменным домом.
- Когда-нибудь, - тихо пообещал Лукас, однажды проследивший за её взглядом, - когда-нибудь...
Но не договорив, был прерван появлением двух других своих вечных спутников, о которых часто Стефе рассказывал. Вот только, по всем рассказам Стефа так и не успела понять, что именно представляют собой эти двое.
- Человек, - вместо приветствия бросила Теа, презрительно кривя лицо.
- Смертная женщина, - уточнил Кнут, даже не поведя бровью. Перевел тяжелый взгляд на Лукаса, - ты знаешь, что запрещено приводить сюда смертных.
- Это мой дом, и в нём будут те, кого я желаю здесь видеть, - Стефа удивленно вскинула глаза на своего проводника, не узнав его голоса - столько холода в нём было. В нём и во взгляде, которым он встретил появившуюся парочку, словно невидимой стеной преграждая им путь дальше. Теа сдавленно пискнула. Свен, откашлявшись, поднялся на ноги, отряхивая с джинсов пожухлые листья вперемешку с подтаявшим снегом.
- Пойдемте в дом, ладно? Я хотел показать вам свою новую скрипку...
Все трое удалились в молчании. Стефа, не зная, чем заполнить затянувшуюся паузу, машинально протянула руку к одной из кружащихся над ними крошечных птиц, и синекрылое подобие колибри с готовностью спланировало на подставленную ладонь... неловко пролетев насквозь. Лукас покачал головой.
- Законы одинаковы. Ни там, ни здесь, живое не может прикоснуться к живому.
- Звучит как-то... слишком реально. Жаль, что выбивается из общей сказки.
- Жаль.
Оставаться в лесу больше не хотелось. Хотелось назад, домой. Им обоим.
***
В стремительной череде декабрьских дней, Стефа пропадала на работе, отчаянно пытаясь всё закончить к рождественским каникулам. Гости у неё бывали редко, а когда приезжали, Лукас не показывался целый день, оберегая их общую тайну. Лишь иногда, делая своим визитерам чай, Стефа находила в шкафчиках новое печенье, или особый сорт заварки - понятные только ей знаки иномирного присутствия. Натыкаясь на них, она улыбалась.
Лишь однажды этот молчаливый договор о неразглашении был нарушен. И много позже, Стефа осознала, что это-то и стало началом конца.
- Вероятно, вы друг Стефы? Она не сказала, что не одна.
Голос Маркуса был спокоен, но в нём легко различались стальные нотки: он был встревожен, хотя и не желал этого показывать. Стефа, почувствовав неладное, влетела в кухню со сплинтерской скоростью, и Маркус при её появлении немного расслабился, ожидая объяснений.
А объяснять было что: у самого окна, спрятав в карманы джинсов руки, стоял русоволосый юноша, вцепившийся в Стефу пытливым взглядом. По взгляду она его в первую очередь и узнала.
- Маркус, это Свен, мой друг.
Оба от её слов несколько опешили - Свен, чуть порозовевший и явно польщенный подобным признанием, и Маркус, обескураженный наличием у Стефы знакомых, о которых ему ничего не известно. Но слово было сказано, и Ольден, сделав шаг вперед, протянул было ладонь...
- Ах, какая я неловкая! - Всплеснула руками Стефа, с грохотом уронившая стопку стоявших на краю стола тарелок, и попутно отмечая, как выдохнул Свен, когда Маркус, закатив глаза, отправился за веником, так и не совершив рукопожатия. Но времени на разговор было совсем немного, и его решили не тратить на восторги от неожиданной встречи.
- Оберон знает, - коротко, без предисловий сообщил Свен, - Лукаса призвали ко двору, могут лишить права путешествовать между мирами.
Стефа охнула, почувствовав, как подступил ком к горлу.
- Зачем... зачем же он тогда приводил меня в ваш мир? Если такова расплата?
Свен передернул плечами.
- Твой визит - мелочь, одно путешествие. Но сам Лукас стирает границы, снова и снова возвращаясь к тебе. Оберон говорит, что это может плохо кончиться.
- Да кто такой этот Оберон? Почему вы должны его слушаться? - Взорвалась девушка, - Я видела, на что способен Лукас, и на что способен ты. Что может сделать Оберон, чтобы остановить вас без вашего на то желания?
- Он может позвать нас по имени. Единственный во всех мирах, он может просто позвать нас по имени, - улыбка Свена резанула Стефу по сердцу затаившейся в ней печалью, и она опустила глаза, не в силах смотреть на неё. А когда подняла их вновь, в кухне никого больше не было.
- Уже ушел? Он казался немного странным. У него всё в порядке? - появившийся в дверях Маркус растерянно огляделся кругом.
- Да нет, он такой всегда, - неестественный смех получился слишком грубым, но когда Ольден встревоженно покосился на подругу, та уже отвернулась, не давая ему увидеть истинное выражение своего лица. Что-то подсказывало Стефе, что её другу оно совсем-совсем бы не понравилось...
Лукас вернулся той же ночью - безмятежный и собранный, появился у её постели, готовый рассказывать очередную историю из чужого детства, но Стефа, не удержавшись, задала ему главный вопрос - и услышала ответ, успокоивший и встревоживший её одновременно:
- Оберон ничего не сможет мне сделать. Трещина находится в моём доме, закрыть её не в его власти, а силы наши равны. Пожелает сразиться - пририсую ему усы в несколько метров, и свяжу за спиною бантиком.
Стефа после этих слов долго вглядывалась в лицо Лукаса, пытаясь обнаружить следы смеха, но тот не шутил. И ей оставалось только принять сложившуюся ситуацию, хотя тревога из сердца так никуда и не исчезла.
***
- Я представлял тебя иначе.
Голос, раздавшийся со стороны дивана, был непривычно низким и чужим. Стефа вздрогнула, резко ударив ладонью по выключателю. Мгновенно вспыхнувшие лампы залили студию белоснежным светом, выхватив из темноты улыбающегося мужчину, уютно устроившегося на подлокотнике её любимого кресла.
- Оберон, - имя пришло к Стефе само, как и осознание нависшей над ней опасности.
- Угадала, - мужчина грациозно поднялся на ноги, плавно обходя её по периметру, шаг за шагом. Девушка не спускала с него настороженного взгляда.
- Как ты попал сюда? Зачем пришёл? Угрожать?
- Спасибо Курту, впустил в дом Лукаса на правах старого друга. Что же касается присутствия здесь, то - правителю дозволено многое, в том числе и несколько расширять установленные границы. Угрожать? Конечно, нет. Торговаться. Прогони его - и всё останется в целости. Оба мира, наши жизни, твой дом. Ты.
- А иначе?
- Поверь, ты не хочешь знать, что "иначе", - улыбка Оберона была почти снисходительной, словно он говорил с неразумным ребенком, - а я не хочу это "иначе" сотворить, и здесь наши цели совпадают.
- Я не...
- Просто подумай, - Оберон отмахнулся от слов, не желая слушать. И словно потеряв к ней интерес, неторопливо зашагал к выходу, напоследок погрозив пальцем, - хорошо подумай. И вспомни о дате - какой сегодня день?
Оберон, подойдя вплотную, навис над Стефой со всей высоты своего двухметрового роста. Стефа, хотя и знала, что он не сможет её коснуться, невольно отшатнулась.
- Скоро весна, - мягко, почти интимно прошептал Оберон, приблизив губы к самому её уху. И удалился, весело насвистывая неведомый девушке замысловатый мотив, унося с собой не только её хорошее настроение, но и еще что-то, подозрительно похожее на надежду.
Это было за три дня до Рождества.
Она провела тот вечер заперевшись в своей спальне, долго взвешивая, анализируя и разбирая собственные чувства. Ближе к полуночи приняла решение, и вскинув голову, негромко позвала:
- Лукас?
- Здесь.
Тени, заполонившие её спальню с наступлением сумерек, зашевелились, ожили, сливаясь в единую фигуру. Мгновение - и Лукас привычно опустился на край её постели, внимательно глядя девушке в глаза.
- Скажи мне только одно: ты хочешь остаться?
- Это лишь самое первое из всего, что я желаю.
Темный, тяжелый взгляд Лукаса был пугающе-бесстрастным, напоминая о последних секундах затишья перед бурей, но Стефа заставила себя не отводить глаза.
- В таком случае, я тоже желаю этого.
За окном пошел снег, ровной пеленой накрывая засыпающий Город. Падал снежинками на дороги, заметал оставленные путниками следы, смягчал острые углы, укутывая бархатным покрывалом выпирающие грани. Снег укрывал неровности и темные пятна, отражал лунный свет, оберегая землю от дерзкого взгляда ночного светила, застилал тротуары белой пылью, выравнивая бордюры и залепляя бесполезные указатели. Крохотные кристаллики льда кружились высоко в небе, соединяясь в пары, в тройки, собираясь целыми группами - танцевали неведомые танцы, пролетая сквозь пространство и время вниз. А в Тронхейме, в одиноком доме на окраине города,в темноте и тишине, наступившей после главных, сказанных, наконец, слов, Стефа Торнвальд протянула руку, и впервые коснулась любимого лица. И сидевший напротив неё возлюбленный, забывая, как дышать, протянул свою руку в ответ, запуская пальцы в роскошь огненно-рыжих волос, притягивая к себе, всё еще не веря, закрывая губы поцелуем. И снег, искрящийся за окном, пошёл сильнее, неслышно смеясь и клятвенно обещая кружиться до самого рассвета, закрывая влюбленных от любых жадных и чуждых глаз. И он сдержал своё слово.
***
А потом, наступило Рождество. И никогда еще Стефа не была так расстроена приближением зимних праздников.
- Только на один день, обещаю тебе, - заверила она, тщетно пытаясь заставить себя оторваться от Лукаса. Получалось не слишком хорошо. - Я должна поздравить родителей, иначе они приедут сюда сами, и нам придется весь вечер посвятить придумыванию твоей фальшивой биографии, и они не успокоятся, и не оставят нас в покое, пока досконально не проверят каждый из изложенных фактов.
- Только на один день, - согласился Лукас, неохотно разжимая объятия. И тут же ловя её губы поцелуем. Снова.
Стоило ли удивляться, что Стефа, собиравшаяся с самого утра, покинула свой дом уже ближе к обеду? Определенно, нет.
Родители, радостно встретившие её на пороге, помимо прочих местных новостей, поделились и двумя, несомненно, важными, хотя и диаметрально противоположными по производимому ими эффекту известиями: во-первых, после праздников обещалась приехать любимая всеми тётя Эмилия, последние месяцы занятая поисками своего потенциального третьего мужа в устье реки Нил - что не могло не радовать; во-вторых, Стефе обзвонился Ноа, что радовало гораздо меньше.
Стефа, последние дни целиком и полностью поглощенная Лукасом и открывшимися перспективами отношений, о Ноа забыла совершенно. К тому же, после многонедельного молчания, подобная настойчивость казалась ей странной.
Решив не откладывать в долгий ящик, Стефа поднялась в свою бывшую комнату, по памяти набрав на телефоне нужный номер. Разговор вышел коротким и болезненным: Ноа, вспомнив о приближении Рождества, предложил ей своё великодушное прощение; Стефа, терпеливо выслушав его тираду, сообщила, что между ними всё кончено. В ответ на тяжелое молчание в трубке попрощалась, и нажала отбой. На сердце было тяжело, но начинать новую жизнь следовало лишь распрощавшись со старой.
***
Крохотный паб, переполненный по случаю праздников народом, был душным и казался чересчур простым, но Ноа хотелось банально напиться, и для этих целей он подходил блистательно. Кто бы мог подумать, что Стефа, привычная Стефа, так испортит ему жизнь в Рождество!
- Проклятое Рождество!
- Не могу не согласиться, - сосед по барной стойке понимающе скривил губы, - будь оно неладно, это Рождество и все чудеса, с рождественскими праздниками связанные. Скорей бы весна.
- Скорей бы весна! - Эхом откликнулся Ноа, - эх, только ты меня, друг, понимаешь!.. Еще по одной?
- И не по одной, думается мне.
...Ноа не помнил, как добрался до своей машины. Кажется, сперва они с его новым приятелем пересели за отдельный стол, где заказали еще бутылку. И еще. Ноа рассказывал, как пропадает с утра до вечера в больнице, пытаясь построить карьеру, а Стефа целыми днями только и бегает с фотокамерой наперевес, пытаясь угодить своему другу, этому Маркусу, бросившему школу в десятом классе!
- Я видел её фотографии, - язык от количества выпитого начал заплетаться, но Ноа подобные мелочи уже не смущали, - его фотографии! С ней! Видел их на билбордах - они развешаны по всему городу! Как ты можешь это объяснить?
- Ужасно, - сочувственно качал головой его новый друг, - ужасно...
- А еще этот новый дом! - Заполучив внимательного слушателя, Ноа набирал всё новые обороты, - этот ужасный дом с царапающейся кошкой!
- Кошмар, кошмар. Еще круг?
...Потом была улица, и морозный воздух, немного отрезвивший Ноа. Впервые за несколько дней перестал идти снег, и без его милосердной завесы стали видны все изъяны старого города.
- Хочу домой.
- Рано. Мы еще не закончили.
- Не закончили с чем?..
- Забыл? - в голосе его приятеля звучал смех, но глаза, внезапно появившиеся перед глазами Ноа, были пугающе серьезны, - ну ничего, приедем - вспомнишь.
И Ноа вспомнил - когда машина, тихо прошуршав по гравию дороги, остановилась у дома на окраине Тронхейма.
***
Огонь, полыхавший почти всю ночь, ничего после себя не оставил. Стефа, которую за неимением хозяйки вызвали на место происшествия, по прибытии увидела лишь покрытый черной сажей остов.
- Составьте пожалуйста перечень тех вещей, что были в доме, для передачи в страховую компанию. Мы свяжемся с вами, как только станет известно...
Ноа признался в поджоге сам - пришел в полицию на следующий же день, когда достаточно протрезвел для относительно связного рассказа. Правда, говорил, что хотя поджигал один, в машине с ним был еще кто-то, какой-то человек с несмеющимися глазами, но особого значения его словам не придали - немногочисленные свидетели из паба, вспомнившие его, утверждали, что Ноа весь вечер провел в одиночестве, тихо напиваясь в дальнем уголке зала. В конце концов, Ноа даже убедил сам себя, что поджёг был его идеей, утешаясь лишь тем, что твердо знал даже в подпитии - Стефы дома не было, а значит, повезло обойтись без жертв.
Стефа на его слова ничего не ответила. Она вообще в те дни была ни жива, ни мертва, бледной тенью слоняясь по комнатам родительского дома, в который опять была вынуждена вернуться. Проявления каких-либо чувств и эмоций смогла однажды от Стефы добиться только мать, неосторожно заметившая, что "что ни делается - всё к лучшему! Ведь Стефа снова дома..."
Вот тогда у Стефы случилась настоящая истерика. Заперевшись в своей детской комнате, она отказывалась выходить и открывать дверь, до тех пор, пока добравшаяся на такси из аэропорта тётя Эмилия не возникла на её пороге, колотя каблуками в дверь и требуя личной аудиенции. Ей отказать Стефа была не в силах.
Эмилия - загоревшая, пахнувшая терпкими духами и далеким южноафриканским солнцем - ни о чем спрашивать не стала. Просто закурила сигарету, и усевшись на диване, начала слушать. И Стефа сама рассказала ей всё. Абсолютно всё.
- Здесь есть над чем подумать, - постановила тётя, выслушав её историю.
- Сомневаешься, в своем ли я уме? - понимающе усмехнулась Стефа.
Эмилия возмущенно прицокнула языком, бросая на племянницу укоризненный взгляд.
- Подумать над тем, как вернуть его тебе. Раз он не мог покинуть границы твоего дома, значит, когда начался пожар, Лукас вернулся в свой дом. Думаю, он и Берту с собой прихватил, раз кошка так до сих пор и не объявилась. На пожарище никаких следов? Никаких... - Тетя махнула рукой, подбирая нужное слово, - размывов, трещин в воздухе?
- Ничего.
- Но ведь было, - Эмилия затушила сигарету, и тут же вытащила из пачки новую, щелкнула зажигалкой. Помолчала минуту, затем смерила племянницу тяжелым взглядом.
- Сможешь без него?
- Нет.
- Так и думала, - тетя хмыкнула, и подобрав скинутые у порога туфли, направилась к выходу из комнаты, бросив через плечо:
- Умойся и приведи себя в порядок. Мы едем в библиотеку.
***
На все работы потребовался ровно год. Сперва искали старые чертежи, потом собирали вырезки из газет и все имеющиеся в наличии фотографии. Стефа проводила ночи напролет, зарисовывая особенности внутреннего интерьера. Подключили Маркуса и Эйрин - те вспоминали мелкие детали и указывали на неточности в её расчетах. Властвовала над процессом тетя Эмилия: родителей Стефы посчитали нужным сберечь в неведении, и потому, в глаза всего города, восстановление старого дома было исключительно причудой младшей бесшабашной сестренки Матиаса.
А вот друзьям она всё рассказала, встретив, как и ожидалось, единодушную поддержку.
- Я могу воссоздать твою кухню, - задумчиво предложил Маркус, услышав её историю. - Довольно часто бывал там, помню, как сложенны уголки...
- А я помогу со спальней. Спорим, смогу по памяти назвать, сколько трещин было на каждой дверной доске?
Домовладелица, ближе к весне вернувшаяся в Тронхейм и получившая за дом солидную страховку, с радостью согласилась на щедрое предложение Эмилии, в тот же день подписав все необходимые бумаги - даже подключилась к обсуждению, любезно поделившись своими ценнейшими воспоминаниями. И тогда план перешел в свою основную фазу - началось строительство дома по разработанному общими усилиями проекту. Им понадобилось несколько месяцев, но ближе к декабрю, почти день в день, он был, наконец, завершен.
Эмилия и Стефа наблюдали за тем, как рабочие покидают вновь возведенные стены, из окна машины. С неба на землю падал тихий, еще робкий припозднившийся первый снег.
- Готова? - на всякий случай спросила тётя, и дождавшись утвердительного кивка, ободряюще похлопала племянницу по руке, - в таком случае - в путь.
- В путь.
В дом Стефа входила одна. Она уже бывала здесь, еще на первых стадиях строительства, но в готовой форме его видела впервые, испытывая острое ощущение дежавю. Чувствуя, как наливаются свинцом ноги, поднялась на второй этаж, к той комнате, порог которой пересекала лишь однажды, единственный раз сумев побывать в мире Лукаса. В дверь, как и положено, были встроены хитроумные замки, но на этот раз Стефа озаботилась наличием собственного ключа, который легко повернулся в свежесмазанном механизме.
Внутри было пусто - как и тогда. Тусклый зимний свет, едва пробивающийся через маленькое слуховое окошко, заливал комнату серыми лучами полуденного солнца, но Стефе было достаточно и этого. Опустившись на пол перед самым темным из углов, Стефа вынула из кармана маленький блокнот и набор свежезаточенных карандашей, и принялась рисовать.
Получалось не всегда. Она рисовала тот дом, что видела лишь однажды: стрельчатые окна и узкие минареты высоких башен, возвышающихся над кронами вековых деревьев (сложно было ухватить перспективу, не нарушив при этом масштаб). Рисовала зеленую траву, припорошенную белым снегом, пожелтевшие листья, подхваченные весенним ветром. Рисовала цветы, растущие на поляне у его дома. Боялась рисовать его.
Минуты текли за минутами, сливались в часы. Затекала спина от неподвижного сидения на одном месте, начинала болеть рука, но побледневшие пальцы упрямо сжимали карандаш, продолжая рисовать, вспоминая всё новые и новые мелочи.
Снегопад за окном усилился, сливаясь в единое белое полотно, поглощая последние остатки солнечного света.
"Пожалуйста... Пожалуйста..."
Стефа сама не знала, о чем просит. Вернее - знала, но мыслей было такое множество, что они свивались в клубок извивающихся змей, цепляясь одна за другую.
"Пожалуйста, пусть я успею, пока не стало совсем темно. Пожалуйста, пусть у меня получится. Пожалуйста, пусть, пусть не отказывают пальцы, мне еще столько всего надо нарисовать! Пожалуйста, пусть не будет ошибки в расчетах и дом будет построен правильно. Пожалуйста, пусть у меня хватит умения нарисовать перезревшие плоды, падающие на подставленную ладонь. Пожалуйста, пусть трещина откроется снова. Пожалуйста, пусть он вернется, и это лишь самое первое из всего, что я желаю..."
Последний карандаш в её руках треснул.
- Нет. - упрямо выдохнула Стефа, и голос её прозвучал хрипло после всех этих часов молчания. - Нет.
Она ухватилась за самый край, пытаясь закончить рисунок, и лишь когда довела последний штрих, позволила грифелю раскрошиться в её руках.
Одинокий луч заходящего солнца последний раз заглянул в комнату, на прощание ласково мазнув по щеке Стефы бледным поцелуем.
Стефа, наверное, заплакала бы, но слёз у неё уже не было - все выжгло прошлогодним огнём. Она просто сгорбилась на полу, там же, где сидела, обхватив руками колени и пытаясь унять нервную дрожь в плечах. Дыхание вырывалось из легких с задушенным всхлипом.
"Кончено. Всё кончено."
Мысль была чудовищно логичной, но Стефа не позволила ей задержаться в голове ни на мгновение. Нет. Никогда. Если нужно будет снести и этот дом, и отстроить его заново - она так и поступит.
- Ты нужен мне, слышишь? Просто нужен мне.
Стефа скрыла лицо в ладонях, но слёз по-прежнему не было. Звенящую тишину зимних сумерек нарушало только её прерывистое дыхание и странный, едва слышимый шелест. Шелест...
По коже пробежал озноб, словно откуда-то незаметно потянуло прохладным ветерком. Стефа подняла глаза, и в сгущающейся темноте увидела перед собой крохотную синюю птичку, шелест крыльев которой и привлек её внимание. Потрясенная, девушка протянула руку, и птичка, ни секунды не колеблясь, послушно опустилась на приветливо подставленную ладонь, и тут же принялась чистить клювиком свои лазурные перья.
Стефа смотрела на неё, как на самое великое в мире чудо, не в силах произнести ни слова, и лишь услышав тихие шаги за спиной, смогла едва слышно вымолвить:
- Лукас?..
- Здесь.
...Казалось, что никогда еще Стефе не было так тепло в его объятиях.